Главная ирония жизни заключается в том, что мало кто выбирается из нее живым.

Я не собираюсь нападать на твою веру. Мне она не нравится, я никогда ее не приму и надеюсь, что разговор, подобный сегодняшнему, больше не повторится. Но ты спросил меня на прямик, принимаю ли я авторитет Священного Писания, под которым ты понимаешь Библию. Я должна ответить тебе также прямо – нет, не принимаю. Иегова, или Яхве Ветхого Завета, кажется мне садистом, кровожадным негодяем, склонным к геноциду. Не могу понять, как он совмещается с добрым Христом Нового Завета. Даже с помощью мистической Троицы – не понимаю.

В Мексике мужчина всегда хранит свое достоинство, а если не хранит – значит, он помер.

Двое могут уместиться на узком ложе, если они действительно хотят спать вместе.

Я хочу быть твоей женой многие годы, всю жизнь, и даже надеюсь попасть с тобой на небеса, если небеса – твоя цель. Но, мой дорогой, я не ребенок и я не рабыня. Я люблю тебя, поэтому мне приятно доставлять тебе радость. Но я отказываюсь подчиняться тебе только потому, что я твоя жена.

Когда после изгнания из рая Иегова повелел, чтобы мы – потомки Адама – в поте лица своего добывали хлеб, он положил начало экономике, которая работала с тех пор на протяжении почти шести тысяч лет.

Человек, который счастлив в доме своем, не лежит по ночам с открытыми глазами, думая о завтрашнем дне.

Р. Хайнлайн «Иов, или осмеяние справедливости»